| |
Опубликовано: Декабрь 14, 2016Классическая греческая архитектура - храмы1. Общее устройство и система конструкцииВ микенский период строительство укрепленных городов и дворцов стояло на переднем плане художественной деятельности. Храмовые сооружения были еще неизвестны.
 Рис. 28. Львиные ворота в Микенах Лишь после того, как олимпийские божества приобрели в героических песнях человеческий облик и стали почитаться в изображении, появилась необходимость строить им также и соответствующие жилища. Непосредственным образцом для них послужил древнегреческий мегарон (мужской дом), внутреннее расположение которого дало руководящее начало для оформления плана греческого храма (рис. 25). Таким образом, и храм получил открытый спереди входной портик с колоннами. Мегарон превратился в жилище божества, в целлу. Отмеченный в тиринфском дворце проход вокруг мужского зала преобразовался, в конце концов, в окружающую храм открытую колоннаду. Устройство ступенчатого фундамента подняло храм над землей и уже одним этим подчеркнуло, что это дом божества. (Жертвенник остался стоять снаружи на освященной территории храма, храмовом участке (temenos, peribolos). К нему часто вели особые ворота—пропилеи. Таким образом, была создана типичная основная схема греческого храма. А вместе с нею была перенята и вся издавна привившаяся местная строительная техника: фахверковые стены с кирпичным (или бутовым) заполнением, деревянные колонны, плоские перекрытия из брусьев с глиняной обмазкой; лишь мало-помалу приобрел греческий храм свое идеальное, доведенное до высшего совершенства техническое оформление.
 Рис. 29. Колонны в Киосе В течение VII столетия греческие храмы достигли того совершенного оформления, в котором дошли до нас самые ранние памятники, благодаря примененному под конец долговечному каменному материалу.
 Рис. 30. Циклопическая стена в Аргосе
 Рис. 31. Строение свода в так называемой сокровищнице Атрея В новейшее время извлечены на свет кое-какие важные находки из предшествующих стадий развития, дающие при сопоставлении их с соответствующими текстами древних писателей частичное освещение отдельных промежуточных ступеней. Согласно этим находкам, первоначально существовали храмы, выстроенные целиком из дерева по примеру ликийских бревенчатых строений, затем храмы с деревянными колоннами и, наконец, храмы, в которых деревянные балки были покрыты цветной терракотой (из обожженной глины). Приблизительно на исходе VII столетия была достигнута развитая каменная конструкция. Поскольку у других культурных народов древнего мира мы нигде не находим образца для греческого храма, его следует считать самобытнейшим созданием греческого искусства. Его художественный центр тяжести составляли колонны (styloi), доведенные до классического совершенства формы. Окруженный колоннами, колоннами поддерживаемый храм стоял на своей отграниченной, освященной площадке, как прекраснейшее и возвышеннейшее приношение эллинов олимпийским богам. План греческого храма в его простейшей форме, «храма в антах» (templum in antis), обнимает прямоугольное храмовое помещение (naos, цел- л а) для постановки в нем божественного изображения и входной портик с двумя колоннами на фасаде, лежащий между продолженными вперед боковыми стенами целлы (анты, парастады, рис. 32а). Благодаря устройству такого портика, также и на задней стороне (задний портик, opisthodomos, posticum) возник храм с двойными антами. Когда анты заменились колоннами, которые таким образом заняли всю ширину переднего фасада, тогда храм получил название простильного, т. е. храма с портиком, а при аналогичном устройстве также и с задней стороны — амфи простильного, т. е. храма с двумя портиками (рис. 32Ь). Особенно богатое оформление получили храмы посредством окружения их сплошной колоннадой (перистиль). Если колоннада шла вокруг целлы в один ряд, образуя вокруг нее простую галлерею (pteron, крыло), то храм назывался периптерос (рис. 32с), при двойном ряде колонн—диптерос. Если стены целлы придвигались к колоннаде, так, что последняя становилась рядом полуколонн, то возникал храм псевдопериптерос.
 Рис. 32. План храма с антами, амфипростильного храма и периптера
Рис. 33. Периптер (план храма посейдона в Пестуме)  Рис. 34. Периптер (храм Аполлона в Фигалии) Наряду с колоннами, также анты и стены целлы являются несущими структурными частями. Им придается поэтому в свою очередь соответствующее оформление низа и верха; анты в качестве заканчивающих стену лобовых столбов получают плоско профилированную базу, такую же капитель и большею частью гладкий стержень, толщиной в нижний диаметр колонн; стены получают одну или две лишь весьма незначительно выступающих цокольных плиты и, в качестве завершения, увенчивающий пояс. В отдельных случаях стенам целлы и антам придается соответствующее колоннам сужение. Единственным отверстием в стенах целлы являются спроектированные в крупном масштабе и доведенные почти до потолка внутреннего помещения входные двери, с их архитектоническим обрамлением и увенчанием (рис. 61). Собственно двери были из бронзы и нередко целиком или частью позолочены (окна у греческих храмов встречаются лишь в Эрехтейоне; они обрамлены тем же способом, что и двери, но без увенчивающего карниза). Сквозь решетчатый верхний просвет дверей проникал во внутреннее помещение свет. При силе южного солнца, этого света было вполне достаточно для религиозного культа, к которому не подходило яркое освещение, тем более, что храмы были ориентированы, т. е. направлены с запада на восток, фасадом к солнечному восходу. Распространенное ранее мнение, что большинство крупных греческих храмов имело в крыше целлы свободное отверстие для пропуска света, ныне считается несоответствующим действительности, во всяком случае, подобные «гипефральные храмы» (храмы под открытым небом) составляли редкое исключение. Колонны совместно несут каменный антаблемент. Он составляется из трех частей: непрерывно тянущегося над капителями архитрава (thrinkos, эпистиль, нижняя балка), покоящегося на нем богато украшенного фриза (zophoros — носитель изображений) и далеко выступающего главного или увенчивающего карниза (geison— корона). Верхним членом последнего является гусек (сима), которым задерживается текущая по крыше вода, сливающаяся затем на землю через отверстия, оформленные по большей частью в виде львиных голов (рис. 38).
 Рис. 35. Черепица с краю кровли и с конька храма Немезиды в Рамносе Крыша делалась двускатной, с фронтонами на фасадной и на задней сторонах и шла от симы более длинных, боковых сторон с отлогим подъемом от 1/7 до 1/8 ширины храма. Она конструировалась с помощью деревянных стропил, по которым настилалась крупная плоская черепица (imbrices), делавшаяся первоначально из обожженной глины, позднее,— в более богатой разработке, из мрамора, но той же самой формы (рис. 35). Швы закрывались желобчатой черепицей (kalypteres), ряды которой замыкались на коньке и в симе особо оформленной черепицей, коньковой и лобовой. Черепица на коньке и в симе была украшена вертикальными пальметками (antefixa). Образованный скатами крыши на передней и задней сторонах фронтон получал оформление, делавшее его важнейшей частью внешней архитектуры. Увенчивался он карнизом (geison), поднимавшимся в направлении стропильных ног и заканчивавшим крышу с переднего и заднего фасадов. Главные пункты фронтона подчеркивались поставленными на цоколи акротериями в виде орнаментальных цветов. Вместо цветов употреблялись для той же цели сосуды, фигуры животных и даже человеческие статуи. В углублении фронтона (тимпан) находила себе место богатейшая и самым тщательным образом продуманная и выполненная декоративная скульптура. Колоннаду и антаблемент соединяет с храмовой целлой перекрытие, над образуемой ими галлереей (рис. 36). Оно состоит из каменных плит с углубленными кассетами, а при широкой галлерее—из расположенных через известные промежутки каменных балок, которые опираются на архитрав или фриз и стену целлы и пролеты между которыми перекрыты кассетированными плитами (калимматии) или особыми плитами с отверстиями (стротеры). В последнем случае отдельные отверстия закрывались расписанными каменными плитками меньшего размера, по большей части с изображением звезды. Боковые поверхности кассет обрамлялись орнаментально профилированными поясками.
 Рис. 36. Конструкция перекрытия Парфенона (опистодом) От потолков над внутренним пространством целлы ничего не осталось. Но из сообщений о многочисленных храмовых пожарах, из описаний позднейших греческих писателей, равно как из невозможности при более крупных пролетах перекрывать средний неф каменными балками, мы можем с достоверностью заключить, что эти потолки конструировались из дерева с разделением на кассетообразные поля, которые украшались цветной терракотой, позолоченным листовым металлом, мозаикой и росписями. Для покрытия пола употреблялись сначала плиты из обыкновенных камней, затем мраморные плиты и, наконец, богатая разноцветная каменная мозаика с различными орнаментальными и фигурными изображениями. В качестве строительного материала выбирался в первое время по большей части пористый мергельный известняк (poros), позднее же преимущественно мрамор. Выполнение было великолепно. Чтобы обеспечить абсолютно чистое смыкание каменных плит и архитектурных частей, они снабжались на соединяющихся поверхностях тщательно выглаженными краями, углублялись в середине и без раствора прочно соединялись друг с другом железными скобами и клиньями. При сооружении стволов колонн, если они делались не из одного куска (монолиты), а составлялись из ряда слоев (барабанов), каннелюры высекались сперва только на нижнем и верхнем барабанах. Затем при помощи призматических деревянных шипов барабаны накладывались друг на друга по их оси и после этого уже высекали каннелюры на стволе. В своей законченной форме греческий храм является хорошо продуманным архитектурным организмом и идеальным воплощением породившей его религиозной идеи.
2. Архитектурные стили. Ордера колонн
 Рис. 37. Ранняя и позднейшая дорическая капитель *До сих пор не выяснено с достоверностью, какими соображениями — статическими, эстетическими или какими-нибудь другими—мотивировано это легкое отклонение колонных осей, встречающихся только в дорических храмах. Греки же или придвигали угловые триглифы к краю, вследствие чего расширялась угловая метопа (рис. 38), или же делали все триглифы и метопы одинаковыми и согласовывали с ними постановку колонн, т. е. соответственно придвигали угловые колонны. И кверху, в карнизе, мотив триглифов продолжается в обозначающих нижнюю сторону стропил мутулях (viae)—плитах с шестью цилиндрическими или коническими каплями, слегка выступающих из-под косо свешивающейся нижней поверхности карниза. В них окончательно замирают начатое колоннами вертикальное движение и направленное по вертикали действие сил. Эти мутули естественно отсутствуют (в греческом искусстве) на косо подымающихся фронтонных карнизах, зато окаймляющая крышу сима и здесь удерживается в качестве увенчивающего члена. Отношение высоты колонны к нижнему диаметру определяет существенным образом основной тон формообразования и общий характер храма, но бывает в отдельных случаях весьма различным, как это явствует из таблицы на стр. 48. Прочие пропорции движутся по большей части в границах известных, наиболее простых числовых соотношений, которые часто повторяются как в плановом расположении, так и в структурных членениях, благодаря чему сохраняется постоянное сходство отдельных частей, а все архитектурное произведение оказывается полным жизни замкнутым организмом, тщательно взвешенным до мельчайших деталей.
 Рис. 38. Дорический ордер храма Тезея в Афинах В то время, как доряне в Пелопоннессе и в своих колониях развернули и довели до расцвета дорическую архитектуру, ионийцы в Малой Азии развили свой особый, их именем названный, ионический стиль. При живом общении ионийцев с восточными народами они подвергались непосредственным воздействиям восточного искусства, которые нашли себе выражение главным образом в создании особой формы базы из находимых в ранних кипрских постройках каменных оснований деревянных колонн, далее—во введении в капитель формы волют (улиток, спиралей), обнаруживаемых уже у древних хеттов и ассирийцев, и, наконец, в большей непринужденности и легкости всей архитектурной системы. От начальных ступеней развития нам остались, к сожалению, кроме высеченных в скалах фасадов ликийских и карийских гробниц, лишь немногие разрозненные куски, в которых встречаются ионические типы базы и капители еще в весьма примитивных формах. Пересаженный на аттическую почву ионический стиль достигает здесь своего благороднейшего выражения и в то же время своеобразного оформления отдельных архитектурных частей.
  Рис. 39. Ионические базы колонн
 Рис. 41. Диагональная капитель Эолийский стиль. Наши сведения о греческой архитектуре в недавнее время необычайно расширились благодаря исследованиям Р. Кольдевея на древнеэолийской почве. Найденные в 1889 г. в Троаде остатки одного храма древней Неандрии обнаружили своеобразную форму капители, до того времени неизвестную (рис. 46). Она состоит из пластически оформленного кольца ниспадающих листьев, лежащей на нем подушки в виде замкнутого с обеих сторон киматия и волют, улитки которых не являются продолжением горизонтальной перекладины, а вырастают вертикально из ствола колонны (возможно, что мы имеем здесь дело с двумя различными капителями: одной—в виде волют, другой, — обработанной в виде венка или листьев и подушки). Все оформление указывает на связь с азиатскими, а именно персидскими формами. Сам храм восходит, по - видимому, к VII столетию. Он состоял из покоившейся на высоком основании закрытой целлы, которая, по всей вероятности, была окружена открытой колоннадой (6—11 колонн) и внутри разделена рядом колонн на два нефа, подобно так называемому храму шестого города Гисарлика-Трои и так называемой базилике в Пестуме. У колонн был круглый, гладкий, сильно суживающийся ствол, стоявший на фундаменте без базы. Других стилистических особенностей до сих пор установить не удалось. Обломки указанной капители вместе с иными остатками из доперсидского периода были найдены также в Колумдадо на острове Лесбосе и даже на Акрополе. Неоднократно встречается она в архитектонических изображениях на сосудах. Мы стоим, следовательно, здесь не перед единичным явлением, а перед своеобразной, развитой эолийцами формой стиля, из которого, впрочем, до сих пор установлено лишь это характерное оформление колонн. Странным образом, у позднейших писателей мы не находим никаких указаний на этот эолийский стиль. По всей вероятности, он возник в VII столетии под восточными влияниями и развился в тесно ограниченной области, а в V веке снова угас под воздействием эллинского искусства, духу которого не соответствовала подобная конструкция. Она никогда не достигала значения дорического и ионического стилей. Во вторую половину V века в греческой архитектуре появилась новая и чрезвычайно важная для нее струя—коринфского стиля. При тонком эллинском чувстве формы и при устремлении эллинского искусства к классической чистоте должна была мало-помалу проявиться потребность в такой форме колонн, которая была бы свободна от ограничений в расстановке колонн дорического и ионического ордеров, и которая допускала бы всестороннее применение, давая в то же время повод к развертыванию наибольшего богатства форм. Эта цель была достигнута созданием совершенно новой капители путем введения растительных мотивов в ее архитектоническое оформление. Изобретение этой капители приписывается римским архитектором и писателем Витрувием коринфскому скульптору Каллимаху (ок.431—404 гг. до н. э.). Согласно Витрувию, он был первым, кто положил в основу капители форму цветочной чашечки и окружил ее вертикально стоящим венцом из листьев, из которого поднимаются завитки (усики), волютообразно закручивающиеся вверху под углами квадратной абаки. Фактически эта капитель в ее полном развитии встречается в материковой Греции впервые в сооружениях, относящихся примерно к указанному периоду (в храме Аполлона в Бассах, близ Фигалии, ок. 430 г.). Более раннего ее применения у эллинов нельзя указать с достоверностью. Основная форма коринфской капители была уже во 2-м тысячелетии до н. э. предвосхищена в древнем Египте применением мотивов туземных растений (рис. 10). Греки же обратились к своей собственной флоре и заимствовали из нее широкие, сочные, сложно-зубчатые и ребристые, вроде чертополоха, листья аканфа, стилизовали их в соединении с завитками (усиками) и создали таким образом новый орнаментальный элемент, который в дальнейшем лег в основу всей орнаментики античности и находившегося под ее влиянием искусства.
 Рис. 42. Капитель и база Эрехтейона
 Рис. 43. Ионическая капитель и антаблемент храма Победы в Афинах Коринфская капитель возникла в двух основных формах. Обе они состоят из астрагала, украшенного шнуром бус (перлов), расширяющейся кверху цветочной чашечки и абаки. В более простой форме чашечка в ее нижней половине охвачена вырастающим из-под астрагала венцом из восьми листьев аканфа со свешивающимися остриями, в верхней же половине окружена двойным количеством листьев тростника, которые вырастают из-за астрагала за аканфовыми листьями, а своими остриями достигают нижнего края абаки (рис. 47). Другая, чаще встречающаяся форма имеет два ряда листьев аканфа различной высоты, в каждом ряду примерно по восьми листьев, из них вырастают сильные завитки усиков, которые, соединяясь попарно, образуют угловые волюты под углами абаки и удачнейшим образом прикрывают выступы этих углов над закруглением чашечки, великолепно выражая в то же время мотив опоры (рис. 48). Сама абака в ее первой простейшей форме является квадратной, в более сложной форме—сильно вогнутой посередине, по большей части скошенной на углах и всегда профилированной. Так была достигнута форма капители, которая в необычайно богатом оформлении воплощает статическую жизнь и благодаря одинаковости ее со всех четырех сторон дает возможность совершенно свободного применения коринфской колонны в периптеральных композициях. Остальные конструктивные части коринфской колонны заимствованы у ионической, но разработаны и орнаментированы с еще большей тщательностью и богатством. Основание колонны состоит из аттическо-ионической базы по большей части с квадратным плинтом. Ствол подобен стволу ионической колонны и при том монолитен (из одного камня) при небольших размерах, при более значительных составлен из барабанов. Для той тщательности, с которой связывались друг с другом эти барабаны в расчете на стройность колонн, показательно применение конструкции с металлическими стержнями: два или четыре железных стержня вставлялись недалеко от края (в расстоянии около 1/3 радиуса) в верхнюю плоскость барабана и заливались, свинцом. Затем накладывался следующий барабан, на нижней поверхности которого предварительно высекались отверстия для стержней, а затем и эти отверстия целиком заливались свинцом через узенький, просверленный снаружи канальчик, чтобы обеспечить абсолютно прочное соединение стержня также и с верхним камнем. Анты и пилястры (рис. 49с), а равным образом и весь антаблемент, являются подражанием ионическому ордеру. Фриз в отдельных случаях обнаруживает интересную новую черту, выражающуюся в замене его плоской лицевой поверхности кривою, в виде выпуклости с профилем плоского кругового сегмента или с профилем упругой кривой гуська. В этом случае фриз остается без украшений. Карниз также получает дальнейшее развитие, благодаря изображению мотива выступающих балок и консолей, выражающегося во введении над зубчиками особого структурного члена, которому придается форма голов нижних балок или консолей с волютами (рис. 82). Все карнизы и профили получают необычайно тонко расчлененную обработку, свободно допускаемую великолепным материалом, по большей части белым мрамором. Венчающие структурные части, окаймляющие пояса и промежуточные члены антаблементов и капителей и даже базы колонн, зачастую разукрашены самым пышным пластическим орнаментом.
 Рис. 44. Дорическая, ионическая и лесбийская кимы О размерных соотношениях между колоннами и антаблементом дает более конкретные указания прилагаемое сопоставление пропорций в некоторых памятниках дорического, ионического и коринфского стилей. Рассмотренные здесь основные черты греческой строительной системы и ее «колонных ордеров» не были для греческих мастеров ни в коей мере окончательными и связывающими правилами, которые бы они применяли с односторонней строгостью. Различные условия времени и места, цели и материала, внимание к местным традициям и различные особые обстоятельства нередко обусловливали значительные отступления от общей нормы. Из чисто эстетических соображений греки не упорствовали в сохранении математической точности и геометрической строгости; наоборот, они стремились смягчать ее с помощью едва заметных отступлений в пролетах между колоннами (1) и тех легких изгибов, путем которых устранялось безжиз¬ненное впечатление жесткой прямой у сплошных горизонтальных краев, например в антаблементах, которым этим способом сообщалась внутренняя жизнь (2). (1). Сравни сказанное на странице 43 об отклонении осей колонн от вертикального положения, наблюдаемом во многих дорических сооружениях. (2). Подобные „курватуры*, можно еще сейчас обнаружить в большинстве дошедших до нас храмов дорического ордера (в храме Посейдона в Пестуме они явно заметны даже для менее опытного глаза, если стать в направлении обеих продольных сторон). При беспримерном совершенстве всей техники греческой храмовой архитектуры не подлежит сомнению, что они делались сознательно, в угоду требованиям того тонкого эллинского художественного ощущения, которое оживляло выпуклостью ( «опухлостью» ) и стволы колонн. Таблица. ПРОПОРЦИИ КОЛОНН И АНТАБЛЕМЕНТА В ГРЕЧЕСКИХ ОРДЕРАХ
Декоративное завершениеСтремление греков довести храм до высшего идеала формального и художественного совершенства быстро привело к тесной связи архитектуры с живописью и пластикой и к богатому орнаментальному украшению отдельных частей конструкции.  Рис. 45. Ионический ордер храма Афины градохранительницы в Приене Это не только сообщает храму более высокое достоинство, но и усиливает производимое им впечатление, ставя художественное выражение его в более тесную связь с назначением храма и с задачами архитектуры. Самые свойства первоначально применявшегося материала (пороса и травертина) указывали на необходимость одевать архитектурные части тонким слоем штукатурки, составленной из песка, извести и свежеобожженного гипса или мраморной пыли, которая затем получала тщательно сгармонизованную, но живую раскраску, полихромию, характерную для присущей южанам любви к красочности. За эту раскраску греки держались и позднее, когда для видимых архитектурных частей стал применяться более благородный материал — мрамор. Прежнее предположение, что всему храму придавалась нежная желтоватая окраска, до сих пор не подтверждено безупречными фактами. Наоборот, многочисленные храмовые остатки из различных местностей с достоверностью свидетельствуют о том, что в дорических храмах стилобат, колонны, стены целлы, эпистили и гейсоны, т. е. все главные части здания были белыми и таким образом оставлялись в естественных цветах штукатурки или мрамора. Отдельные же определенные члены конструкции гармонически окрашивались: триглифы и соответствующие им плиты с каплями на карнизе всегда окрашивались в голубой цвет, внутренняя поверхность карниза между ними и верхний член эпистиля (полочка) — в красный, капли—в красный или желтый. Метопы получали обычно красный или синий фон только в том случае, если он казался необходимым для подчеркивания пластического украшения. В капителях колонн только пояски («ремешки») окрашивались по большей части в красный цвет; эхин лишь в редких случаях имел вид венца с ниспадающими листьями. Зато тем более украшалась капитель ант. Колористическая обработка стен, потолков и отдельных деталей сообщала и внутреннему помещению полную настроения жизнь. Из цветов употреблялись почти исключительно голубой, красный и золотой, в растительном орнаменте — иногда также и зеленый.
 Рис. 46. Эолийская капитель В ионических и коринфских храмах были также обнаружены следы полихромной обработки отдельных структурных частей. Явным образом греки следовали здесь тем же принципам, что и в дорических сооружениях. Большое место отводилось полихромии и в более поздний (эллинистический) период, когда в облицовке стен развернулось необычайное богатство пестрых, цветных мраморов и для усиления впечатления стали применяться бронзовые украшения, причем самые капители делались из бронзы и покрывались позолотой. Лучшие примеры ее мы имеем в той живой раскраске, которая давала некое идеальное преображение даже пластическим произведениям (между прочим, в так называемом саркофаге Александра).
До какой необычайной художественной высоты поднимались греческие храмовые сооружения также и в украшающей их скульптуре, это мы видим на тех прекрасных фигурах аттических дев в Эрехтейоне (рис. 50), которые в полном сознании своего высокого служения с грацией и достоинством поддерживают изящный антаблемент посвященного богам дома. Это мы видим на несравненных фронтонных фигурах Парфенона, которые обнаруживают такое высокое монументальное понимание искусства и такое чистое совершенство форм, каких не достигали никакие другие произведения античной пластики и которые дают нам необычайно привлекательную картину эллинских представлений о жизни блаженных на Олимпе; это мы видим и на великолепном скульптурном фризе алтаря Зевса в Пергаме. 
Рис. 47. Коринфская капитель Башни ветров в Афинах 
Рис. 49. Дорическая, ионическая и коринфская капители антов 4. Важнейшие памятникиПодлинное начало греческой храмовой архитектуры, если оставить в стороне предварительные ее ступени, мы можем отнести к тому времени, когда было закончено образование греческих государств и сознание национального единства нашло себе сильнейшее выражение в основании общих игр, т. е. ко времени введения олимпиад, в 776 г. до н. э. С этого времени начинается развитие классической архитектуры, охватывающее промежуток в шесть столетий. История архитектуры К. О. Гартман, 1936 г.
по теме: Архитектура Древней Греции (основная статья) Современная греческая архитектура Современная архитектура Греции, фото Гражданская архитектура древней Греции Периоды, греческая архитектура Доэллинская (Микенская) архитектура
От: no, Скрыть комментарии (0)
Похожие темы:
|
Отказ от ответственности (Disclaimer)